Обманутые ожидания

Способны ли мы еще раз «умереть за Сталинград»?..

Война настоящая и «война в 3D» – это две большие разницы: хотим ли мы вообще знать правду о войне? Узнаем ли мы ее вообще когда-нибудь?.. 

После премьеры «Сталинграда» одного из ветеранов спросили – а что он помнит о тех страшных днях?.. И он ответил: «Я помню, что страшно хотелось пить, а воды не было – мы заворачивали в платок мокрую глину и сосали ее, утоляя жажду...»

Но в фильме, конечно, ничего этого нет...

Я хочу, чтобы вы меня правильно поняли – я действительно горд, что и мои 200 рублей упали в копилку этого фильма: за последнее время я давно не расставался с деньгами с таким чувством «полного удовлетворения». Сама тема, по сути, оправдывает все – в любом случае, 30 миллионов $ потрачены не зря.

Народ это понял и «отбил» выделенную государством сумму за первые две недели показа: и если мы не сможем гордиться самим фильмом, то мы можем гордиться собой!..

Фильм затронул лучшее, что есть в нас, заставил нас сострадать, а значит, «Сталинград» – это то, за что нам никогда не будет стыдно...

Но при всем при этом я, конечно, ждал большего - я вышел из зала с громадным количеством вопросов и чувством, что мне что-то недодали. Большие фильмы порождают большие сомнения – мы судим их по особому счету: ведь не рассчитывал же серьезно Федор Бондарчук, что святая тема оправдает все!..

Вернувшись домой, я продолжал размышлять над увиденным на экране и, наконец, понял, что меня мучает: о какой войне этот фильм?.. И вот мой ответ – этот фильм просто о какой-то войне!..

Война, в представлении автора, это столкновение героев: кто-то героем родился, кто-то героем стал – и в этом великое упоение и великая романтика войны. Простых людей она превращает в героев...

«Сталинград» – фильм исключительно эпический, сценарий его писал современный Гомер: «троянская война» с Гектором и Ахиллесом, Одиссеем и Гераклом может продолжаться... и в Сталинграде – это, по сути, одна большая и бесконечная война!..

Но эта война не между Добром и Злом: в эпической войне есть только герои, а они не могут быть плохими и хорошими – и побеждают в этой войне не справедливые и чистые, а... самые жестокие из всех...

Немецкий офицер, блестяще сыгранный Томасом Кречманом, воскликнул в отчаянии: «Я не могу принять эту войну, потому что в этой войне стреляют в спину!»... До Сталинграда он считал себя просто солдатом, а войну считал своим ремеслом: он стрелял не в людей, а в некоего обезличенного противника.

В Сталинграде он понял, что попал в Ад, а это, на самом деле, хуже любой войны – он вдруг осознал, что выиграть эту битву сможет не тот, кто сильнее, а тот, кто станет беспощаднее своего противника.

А у этой пропасти – жестокости, зла и насилия! – нет предела и дна: в нее можно падать бесконечно – и вот так вчерашний солдат, эпический воин-«берсерк» начал превращаться в монстра...

И вот первый «стоп-кадр» – а кому мы сейчас осчувствуем? Кому сопереживаем?.. Мы сопереживаем немецкому офицеру!.. 

К сожалению, образы наших солдат у режиссера очерчены одной тусклой краской – наши, мол, и все. И на этом сером фоне яркий образ врага выделяется еще больше – тем более, что, к сожалению, актерский уровень наших «сериальных» звезд и крепкого голливудского профессионала оказался несопоставимым: Томас Кречман один переиграл их всех!..

Еще больше впечатляет, с какой внутренней брезгливостью Федор Бондарчук вывел образы тех, кто «не вписался» в эту великую войну: не ушедшее из Сталинграда население, снующее, как крысы, по подвалам, потеряло все, кроме природного желания жить.

Эта безликая толпа ради возможности жить готова принять все: ее символ – мальчик, который всегда с готовностью новоявленного холуя встречает немецкого офицера приветливым «Хайль Гитлер!» В конечном счете, этот «угодливый» малыш выводит из себя даже немцев – даже они не могут принять это лживое «счастье рабов»!..

Когда немцы ведут эту толпу для отправки в Германию, то людей там практически уже нет – один черный поток, не имеющий лиц. Когда сквозь этот поток наш «немецкий протеже» мчится на своем бронемотоцикле, то нам в этом потоке не жалко никого – кого жалеть в этой биологической массе?.. 

Хотел ли этого Бондарчук или нет, но так у него получилось – в этом фильме режиссер воевал то на «той», то на «этой» стороне. И, быть может, поэтому мы получили, в результате, самое необычное кино о войне – без четкого деления на «врагов» и «своих»... Вопрос только – согласны ли с этим наши ветераны?.. 

Даже «ангелы» в этом фильме появляются с «той», и с «этой» стороны: у нас ангел белый, а у них черный – в любом случае, это ангелы смерти, которые приходят к воинам незадолго до их гибели.

Это самая фркая сакральная символика фильма: две девушки появляются одновременно в жизни наших героев, по сути, чтобы спасти их души, но удается это только «белому ангелу»...

Инфернальность девушки, живущей в полуразрушенном доме посреди великой битвы – не вызывает никаких сомнений. Конечно, это не реальный персонаж: к людям она почему-то не идет, в доме, где цементная пыль покрывает все, чистыми остаются только девушка и ее постель – чем она питалась все это время, тоже не совсем понятно. Да и, собственно, необходимо ли это «ангелу»?..

Ее демоническая противоположность в образе «падшей девушки» живет, естественно, под землей, в подвале, соседствуя с цепляющейся за жизнь, безликой человеческой массой. При этом она разительно отличается от всех – хотя бы своей красотой, внтренним светом, и за это ее, естественно, никто не любит. Это, впрочем, не мешает собратьям по беде регулярно отнимать у нее еду – ведь она «подстилка» немецкого офицера!..

При этом даже «падший ангел» сохраняет свою чистоту и несет любовь, но спасти грешника ей не удается – она гибнет, и вместе с ней погибает душа того, кого она пыталась спасти.

Еще один интересный сакральный символ фильма – это башня, в которой «нет войны», некая территория счастья. Пожарная башня без крыши – это, по сути, «лестница в Небо», некий зиккурат, обращенный к Богу, в котором можно вновь обрести себя – даже небо над этой башней другое.

Именно туда уходят ангелы, но герои туда уйти не могут – потому что герои должны умереть!.. 

И вот здесь – там, где, казалось, режиссер наконец-то нащупал что-то невероятно тонкое: Бондарчук начинает совершать одну грубую ошибку за другой – день рождения девушки, которое празднуют все за несколько часов до своей гибели, «слишком красиво, чтобы быть правдой».

Я верю, что советские бойцы-разведчики могли выпить за здоровье красивой девушки фронтовые сто грамм – но чтобы принести ванну, налить в нее горячую воду и устроить для нее «омовение при свечах»!.. Это все, что угодно, какой-то сон, навеянный наркотическими вечеринками на Рублевке, но только не эпизод из «битвы за Сталинград»!..

Тонкий психологизм фильма исчез, выдавленный пошлым пафосом – чего стоит финальная «дуэль» между двумя главными героями, когда они сближаются друг с другом с пистолетами в руках?.. Они стреляют друг в друга без остановки, как в каком-то дешевом вестерне!.. 

Фильму не хватает психологического объема – хотя он и снят в 3D, но это не одно и то же. Камера работает в одной плоскости, почти нет крупных планов – лица у актеров какие-то мертвые изначально: единственное интересное лицо – это лицо старого солдата, сыгранного актером Назаровым. Он появляется на 20 секунд, но запоминается надолго – и, может быть, это единственное живое в этом, по сути, полностью компьютерном проекте...

И еще о лицах – любое большое кино запоминается мелкими деталями: а здесь в одном из кадров прошел очевидный ляп – солдат улыбается, и на его закопченном лице сверкают... великолепные зубы актера Смолякова.

У нашего солдата в 1943 году, обычного советского солдата «из крестьян и рабочих», просто не могло быть таких «голливудских» зубов!..